"АДОМ ПАХНЕТ ТВОЙ РАЙ"

Пять лет назад в Музее звука Василия Пинчука мы провели мини-выставку в честь 75-летия Валерия Ободзинского. Сам певец в то время уже 20 лет как "ушел в вечность". В данном случае это метафорическое выражение соответствует реальности: песни, которые записал Ободзинский, до сих пор звучат в эфире, имя его осталось в памяти и в анналах. Сегодня, по понятным причинам, 80-летний юбилей певца остался в тени. Между тем, Ободзинский — один из самых знаменитых артистов, рожденных в нашем городе.

В 1970-х мало кто из певцов мог сравниться с ним по популярности. Народный артист Украины, конферансье Михаил Бакальчук, рассказал такую историю. Как-то во Львове проходило всесоюзное совещание по идеологическим вопросам, и его организаторы, желая сделать приятное участникам, вручили каждому по одному билету (разумеется, бесплатному) на концерт гастролировавшего в городе Ободзинского. Но многие из участников совещания обиделись: почему только по одному? Организаторы пытались сделать все возможное, чтобы добыть больше билетов, но их усилия оказались напрасными. Ирония судьбы заключалась в том, что участниками совещания были... директора всех филармоний Советского Союза...

Между тем, тексты песен, которые исполнял Ободзинский, нередко прямо-таки просились в пародию. Достаточно вспомнить хотя бы "бессмертные" в своем роде строчки из "Восточной песни":

Правы, тысячу раз были правы критики и пародисты, вдоволь насмеявшиеся в свое время над этим "шедевром" необычайно плодовитого в 1960–1970 гг., а ныне практически забытого "поэта-песенника" Онегина Гаджикасимова. Но тем не менее эту песню слушали и распевали буквально во всех концах "Союза нерушимого". И плевать хотел пролетариат вкупе с "трудовым крестьянством" и не менее "трудовой" интеллигенцией на всякие там разносные статьи, которых, чего греха таить, появлялось в ту пору не так уж и мало. Вот, к примеру, фрагмент из рецензии, помещенной в "органе ЦК КПСС" газете "Советская культура": "Репертуар певца, вернее, набор второсортных, неизвестно кем написанных сочинений (их названия и авторы не объявляются в концерте) — о несостоявшейся любви, разбитых сердцах, неудачном простаивании влюбленного под дождем, о телефонных звонках — однообразен и примитивен по смыслу. Ни одно из них по-настоящему глубоко не волнует слушателя и не запоминается. Вежливая публика аплодирует и даже преподносит цветы, но уходит с концерта духовно не обогащенная".

С точки зрения оценки сочинений, которые исполнял певец, автор этой статьи, может быть, и был прав, но в одном он врал безбожно: хотя песни Ободзинского и не волновали "по-настоящему глубоко", но зато запоминались "сразу и навсегда". "Эти глаза напротив", "Листопад", "Вечная весна", песня из фильма "Золото Макенны"... — первое, что приходит на ум, когда речь заходит о репертуаре артиста. Да к тому же, если бы эти песни не запоминались, кто бы знал тогда их исполнителя?!

Но что же такого было в этом певце, что вызывал он столь полярные эмоции — от восторженного приятия до столь же резкого отрицания? Можно, конечно, сказать, что из всех тогдашних "звезд" эстрады Ободзинский был в наименьшей степени "советизирован": совсем немного было в его репертуаре сочинений из общеобязательной триады "Ленин — Партия — Комсомол". Хотя и такие приходилось исполнять; без них никакой худсовет не принял бы его концертную программу. Сам помню, как свой одесский концерт 1973 года он начал вполне патриотической песней на слова Роберта Рождественского "Мы судьбою не заласканы". Но слушатели все понимали и аплодировали даже таким опусам, зная, что через два-три подобных номера начнется "главное" — песни о любви. Конечно, такой репертуар не сильно нравился идеологам (выше мы уже цитировали — почему), но приходилось мириться с "незаконной кометой в кругу расчисленных светил". Ведь во времена "развитого социализма" на средства от сборов, которые приносили концерты эстрадных коллективов и солистов, содержались симфонические и камерные оркестры, солисты филармоний — исполнители классического и фольклорного репертуара. Прибыли от концертов Ободзинского позволяли финансировать как минимум одну филармонию — со всем ее немалым штатом...

Ну а главной причиной грандиозной популярности Валерия Ободзинского был его голос. Воистину, то был божий дар, самим артистом далеко не сразу осознанный.

О детских годах Валерия Ободзинского известно, к сожалению, немного. Он родился 24 января 1942 года в оккупированной Одессе, в доме на Дворянской, 25 (тогда она называлась Петра Великого). Дом этот находится рядом с консерваторией и напротив музыкального училища, так что поневоле приходит мысль, что само место рождения определило его будущее. (Сейчас на этом доме висит мемориальная доска; решение городских властей о ее установке, можно сказать, "пробил" Михаил Бакальчук).

Учился Валерий в школе № 80, практически рядом с домом, надо было только перейти Островидова (ныне Новосельского). Еще в школе у него прорезался звонкий красивый голос. В одном из редких своих интервью Ободзинский признавался, что в юные годы использовал чарующие интонации своего голоса, мягко говоря, не по назначению. Он рано связался с "плохой компанией", где его использовали в качестве "отвлекалы". Валерий пел на Приморском бульваре или на пляже, и пока отдыхающие заслушивались любимыми песнями, юные воришки обчищали их карманы. Рассказывают, что, когда Ободзинский, уже будучи знаменитым, приезжал на гастроли в родной город, то неизменно приглашал на свои концерты участковых, которые помнили его юным "хулиганом", и усаживал на лучшие места. А те не без гордости рассказывали молодым коллегам о своем былом "подопечном", ставшем такой яркой "звездой". Так продолжалось, пока юноше не встретилась Валентина Семеновна Борохович — руководитель молодежного театра при Доме культуры медработников.

Личность этой женщины заслуживает отдельного рассказа. Пока что ограничимся тем, что из ее скромного любительского кружка вышло немало мастеров искусства, самый известный из которых — народный артист Российской Федерации, многолетний главреж Липецкого драмтеатра Владимир Пахомов. В своем руководителе юные таланты находили не просто первооткрывателя театральных тайн, но и "вторую маму". Валентина Семеновна рассказывала автору этих строк, что впервые юного Валеру Ободзинского она увидала на Приморском бульваре, где он сидел в окружении откровенных "сорвиголов" и что-то отчаянно-громко напевал под гитару. Подобных сцен в ту пору можно было наблюдать множество, но голос у мальчика был такой, что заставил опытного педагога остановиться. Затем они разговорились, и Валерий, которому едва минуло 15 лет, признался, что очень хотел бы выступать на сцене. Так он попал в юношеский театр Дома медработников. Пробыл он там недолго, из маленькой сцены потянуло на большую, "настоящую". Однако на эстраду будущий прославленный исполнитель "шлягеров" вышел впервые в качестве контрабасиста. Как вспоминал известный джазмен, "золотая труба Одессы" Аркадий Астафьев, Ободзинский, как и многие тогдашние музыканты, зарабатывал на жизнь, играя в ресторанах. Пел ли он уже в ту пору, неизвестно. Скорее всего, что нет, поскольку в этом возрасте как раз "ломается" голос.

По свидетельству В. А. Шипулина, свою профессиональную карьеру Ободзинский начал в Томской филармонии, где с 1960 по 1962 гг. работал артистом-инструменталистом, играл на контрабасе в джаз-квартете при филармонии. Сохранилась характеристика от 5 сентября 1961 г. за подписью директора филармонии В. С. Цейтлина: "Молодой растущий музыкант, технически продвинут, хорошо чувствует ансамбль. Упорно работает над усовершенствованием своего мастерства". Видимо, в этот период Ободзинский начал выступать и как исполнитель песен. Ибо в 1963-м был снова принят в ту же Томскую филармонию, но уже в качестве артиста-вокалиста третьей категории.

Жизнь провинциального эстрадного артиста забросила Валерия аж в Норильск, где он был замечен гастролировавшим в тех краях знаменитым джазменом Олегом Лундстремом и взят на работу в его оркестр. Затем способного юношу переманил композитор Юрий Саульский, который создал также некогда очень известный оркестр "ВИО-66" и с этим коллективом Ободзинской впервые появился в родном городе в качестве гастролера.

Саульский, всегда любивший поддерживать молодые дарования, по всей видимости, и рекомендовал Ободзинского для участия в песенном фестивале в Болгарии, где артист имел успех с песней модного тогда болгарского композитора Карадимчева "Луна на солнечном берегу". Что интересно, тогда его впервые услышал Бедрос Киркоров, сам некогда популярный певец и отец нынешней "супер-звезды". А из рассказа Филиппа Киркорова и вовсе следует, что он появился на свет под звуки голоса Валерия Ободзинского. Семейное предание гласит, что песня "Эти глаза напротив" в его исполнении звучала по радио в тот самый момент, когда Виктория Михайловна рожала сына. В это нетрудно поверить, поскольку в конце 1960-х это сочинение Давида Тухманова было едва ли не главным "шлягером" советской эстрады.

"Эти глаза напротив" принесли молодому певцу прямо-таки безумную популярность, которую упрочили и другие "шлягеры" — "Восточная песня", "Что-то случилось", "Карнавал" и др. Наш земляк Михаил Бакальчук вспоминает, как легко ему было вести программы, где участвовал В. Ободзинский. Любой зал — вплоть до многотысячных Дворцов спорта — всегда был набит битком, да и представлять артиста не требовалось; достаточно было элементарного объявления: "Поёт Валерий Ободзинский" — и зрители откликались восторженным ревом...

К счастью, даже став "суперзвездой", для друзей своего детства и юности Ободзинский оставался нормальным одесским парнем. О своих корнях всегда помнил, нередко приезжал в родной город, тем более, что был желанным гостем в черноморских круизах. Увы, но будучи в зените славы, певец не смог удержаться от известных соблазнов. В 1980-х его имя внезапно исчезло с концертных афиш. Поползли слухи: спился. К несчастью, так оно и было. Дитя послевоенной разрухи, Валерий большую часть времени проводил на улице. В 13 лет выпил свою первую рюмку, а уже в 17 лет допился до "белой горячки". Женившись, Валерий решил "завязать" и 15 лет, в течение которых он удерживал себя "в рамках", были счастливой порой непрестанного творческого взлета. Но в какой-то момент он дал слабину...

Музыкант Павел Шахнарович, много лет проработавший с Ободзинским, с грустью вспоминает об этой истории: "С нами тогда стал работать конферансье Алов — наркоман и пьяница, который так и говорил: "Самый счастливый день у меня будет, когда ты выпьешь водки". И этот день наступил, вернее, ночь. Во время встречи Нового, 1976 года, Ободзинский заявил: "Я сейчас выпью водки". Стали его умолять, жена плакала. Но он выпил...".

Все произошло так же, как и в одной из спетых им песен:

Артист и в самом деле оказался "на краю". Он зарабатывал огромные деньги, но все уходило на алкоголь и наркотики. От наркомании он, правда, избавился, но тяга к алкоголю осталась. С эстрадой пришлось распрощаться, с семьей — тоже. Знаменитый артист, которому еще совсем недавно рукоплескала вся страна, оказался почти бомжем, скитался по друзьям и знакомым, пока не устроился... сторожем на фабрике. Вместо тысячных гонораров он получал 120 рублей в месяц. Но был даже рад этому: по крайней мере, наркотики из таких заработков становились недоступными.

"Ангелом-хранителем" погибавшего артиста оказалась одна из давних его поклонниц Анна Есенина. Музыканты одесского ансамбля "Мозаика", в 1989 году сопровождавшие знаменитого певца Бориса Рубашкина в гастрольной поездке по Союзу, рассказывают, что эта женщина ездила с ними в качестве костюмера, или попросту "одевальщицы". В 1991 году она встретила вконец опустившегося певца и решила попытаться вернуть его на эстраду. Задача была непомерной трудности, ибо воистину нет у человека врага большего, нежели он сам.

По какой-то причине в 1993 году Ободзинский сбежал от своего "ангела-хранителя" в родной город. Аркадий Астафьев рассказывал, как был потрясен, когда увидел своего старого знакомого на пороге ресторана: прежде всегда франтоватый, Ободзинский выглядел оборванцем. Затем в "Одесском вестнике" появилась заметка, будто Ободзинский "упал со смотровой площадки Потемкинской лестницы и его увезли в горбольницу с диагнозом "сильная алкогольная интоксикация и черепно-мозговая травма". Кто-то из москвичей прочел заметку и сообщил Анне. Она тут же приехала в Одессу и увезла мужа домой.

Но все-таки чудо свершилось. Ободзинский вернулся в песню. Внешне он изменился до неузнаваемости. Когда в начале 1990-х появился на телеэкране в передаче "Золотой шлягер", то те, кто помнил певца в пору его расцвета, испытали шок: в свои пятьдесят лет бывший кумир девчонок всего Союза выглядел стариком. Но голос звучал по-прежнему звонко и молодо...

Возможно, он уже что-то предчувствовал. Потому что, когда все-таки появлялся на сцене, то неизменно исполнял знаменитое "Палестинское танго" Александра Вертинского. Пел он эту песню и на последнем своем выступлении, запись которого сохранилась, — на юбилее известного коллекционера грампластинок Валерия Сафошкина...

Летом 1997 года в нескольких газетах появилось сообщение о смерти Валерия Ободзинского. В память о нем в Доме медработников, том самом, где начинался творческий путь артиста, мы устроили вечер. Михаил Бакальчук рассказывал о своих встречах с Ободзинским, а потом звучали песни. Людей собралось немного, атмосфера была почти домашней. Говорили тихо, вполголоса, слушали со слезами на глазах.

Слушают до сих пор...

Александр ГАЛЯС.