ПРОЩАЙ, КНИГА!

Прошедший на разных площадках в Одессе Пятый международный Литературный фестиваль доказал: покупать книги участников при всем желании мало кто сегодня может себе позволить. Самая дорогая книга по стоимости доходила до 1200 гривен, так что посетители в основном довольствовались бесплатными чтениями и общением с писателями.

Зато форма бесплатных устных чтений оказалась востребованной: все же в нескольких фрагментах отражается все произведение, как в капле воды — океан. И... становится ясно, что покупать бумажную книгу было бы, по меньшей мере, опрометчиво. Вполне достаточно впечатлений от чтений.

Напомним, что фестивальные мероприятия проходили в Литературном музее, театре кукол, "Терминале 42" и театральном пространстве "ТЕО", но в основном — в Доме ученых. Фестиваль проходил при поддержке Министерства иностранных дел Германии и Одесской мэрии, в этом году был представлен 31 автор из 7 стран мира, 9 авторов представляли книги для детей и молодежи. Сразу скажем: вряд ли современные дети будут скачивать из сети эти произведения — им интереснее написанные юными авторами фэнтези, взрослые писатели пишут словно самим себе в далекое детство, подражая то Владиславу Крапивину, то Всеволоду Нестайко, то Отфриду Пройслеру. И тут ничего, видимо, не поделаешь.

Несколько современных сказочек, написанных детьми, использовал в своей речи, произнесенной на церемонии открытия, Франц Голер, один из самых известных писателей Швейцарии. Оригинально! Это были сказки "Пневматическая Дрелька и Яйцо", "Две ноги", "Кот и Мышь", "Мел". В двух словах — Дрелька победила Яйцо (иначе и быть не могло), а две ноги, расставшись, не смогли ходить. Кот устал ловить слишком умную Мышь и попробовал с ней договориться, дело окончилось мирным сосуществованием. Что же касается Мела, то он в любой непонятной ситуации писал слово "Радость" (хороший пример писателям!). Надеемся, тут нет литературной мистификации, а если есть — Голер таки молодец.

— Фантазия — это ангел-хранитель в Доме Литературы, — говорит Голер. — Мы, писатели, призываем ее, когда нам ничего не приходит на ум. Тот, кто договорится с ней, будет способен на невероятное. Карл Май никогда не бывал в Америке, но, несмотря на это, мы верим, что существовали Виннету и Верная Рука. Собственно, каждый исторический роман — это дерзость, ибо никто из нас не бывал в прошлом... И хотя мы — конкуренты, которые завистливо наблюдают друг за другом: кто из нас уже успел написать о беженцах и мигрантах, а кто — об искусственном интеллекте, кто — о глобальных изменениях климата, но мы бываем и великодушными. Гёте во время своего путешествия в Швейцарию внимательно изучал сказку о Вильгельме Телле, но впоследствии оставил этот материал Шиллеру, заметив, что ему он больше подходит...

Неким подобием этого Дома Литературы оказался Одесский Дом ученых, куда заманила любопытного читателя перспектива познакомиться с многостраничным трудом Андрея Куркова "Серые пчелы". Это чтиво точно не для слабаков.

"Снова жужжание пчелы услышал, оглянулся и увидел, как оттуда, со стороны взрыва, видать, к прицепу пчела подлетела и села на леток починенного им в дороге улья.

Сергеич присмотрелся к ней. Серая? Вроде нет, а вроде и да. А она в дырку входа тыкнулась. А входное отверстие закрыто. Закрыл он его на время переезда.

Забрался Сергеич на прицеп, со второго ряда ульев крепежный ремень снял, крышку поднял, полез рукой внутрь, открыл вход.

— Ну, забирайся! — сказал пчеле.

И она словно услышала его, бодро в улей полезла.

Не успел Сергеич и глазом моргнуть, как пчела вывалилась назад на леток, а следом за ней пчелы из улья выбрались, три или четыре. И стали ее отталкивать от входа, с летка столкнули.

— Вот как! — выдохнул Сергеич, наклоняясь. Поднял ее с земли, на ладонь посадил, закрыл ладонь, словно маленький улей ей в ладони предлагая обустроить.

Взгляд с неплотно сжатого кулака на леток возвратил.

— Ну что ж вы как люди? — спросил у пчел с горечью. Но они уже внутрь улья вернулись. Не услышали они его".

Герой "Серых пчел", разведенный (женатому такое никто бы не позволил) пчеловод Сергеич, путешествует с тремя ульями из Донбасса в Крым, чтобы трудолюбивые насекомые отдохнули от военных невзгод и набрали качественного нектара. Похоже, автор сам не ослеплен своим Сергеичем, в романе вообще ни одного положительного героя нет, даже пчелы недобры друг к другу.

— Сегодня следует обратить внимание на молодежь — она всегда протестует, она будет протестовать в Киеве против Зеленского, на местах против местных начальников. Нужно показывать, что такое открытая Европе Украина, в чем ее преимущества. Но нельзя забрасывать информацию с помощью бумажных самолетиков или листовок, должна быть культурная политика, неагрессивная. Людей старшего поколения следует оставить в покое, дать им нормальные условия жизни и просто любить их по-христиански, — поделился Курков своими взглядами на украинские реалии.

Небольшой скандальчик разразился на чтении немецкого писателя Максима Биллера, который представил в Зеленом зале свою новеллу "В голове Бруно Шульца". Дело в том, что писатель читал по-немецки, прекрасно владея русским, и большинству читателей это не нравилось. Обычно в таких случаях одесские артисты зачитывают фрагмент в переводе на русский или украинский. Тут же слушателям предложили наушники с синхронным переводом, которых было крайне мало. Возгласы из зала: "Скажите, вот кто вас понимает?" встретили возражения, дескать, в зале есть немцы (а вот на них как раз наушников бы и хватило, могли бы слушать немецкий оригинал). В общем, с этой новеллой даже в форме устного сказания у аудитории как-то не сложилось.

Что-то подсказывает: не бросятся наперебой наши театры ставить пьесу бывшей москвички, ныне швейцарки Марины Скаловой "Падение комет и космонавтов". Читка мрачноватого фрагмента состоялась в "ТЕО", причем сама Марина читала текст пьесы по-французски, а актеры Юлия Яблецкая и Роман Гусев — по-русски.

"Совок исчерпал себя, СССР съел свое мясо, пожрал свою плоть с волчьим аппетитом... Мы были привлекательны только с точки зрения проблем... Астероиды летят в космосе, проникновение может вызвать кратеры на поверхности других небесных тел...", — тут важно учесть, что автор-гуманитарий росла в семье ученых, эмигрировавшей из СССР сначала во Францию, потом в Германию, а в Швейцарию Марина уже переехала сама. Сейчас она пишет прозу и стихи как на французском, так и на немецком. Книги Скаловой на этих языках предлагались к продаже, но спрос на них не наблюдался.

— Пьеса уже была поставлена в Женеве, были читки в Берлине, — рассказала Марина. — Здесь два персонажа — дочь, которая пишет диссертацию по астрофизике, пережила несчастную любовь, и отец, который 25 лет назад покинул Советский Союз, места на Западе не нашел, перегоняет машины из Берлина в Москву и обратно. Происходит диалог между ними, вскрывается глубокая драма, интимная и политическая. Мечта о свободе для дочери видится в реализации в области чувств, но навязать любовь невозможно... Происходит конфронтация двух одиночеств. Здесь есть личные элементы из истории моей семьи, но также использован ряд интервью с эмигрантами из СССР.

Конфронтация двух одиночеств — читай поток взаимных претензий, со сцены это вполне тягостно наблюдать. А вот что охотно покупали гости фестиваля, так это презентованный в Золотом зале Литературного музея сборник прозы Юлии Вербы "Молдаванское отродье". Оцените вкусный язык, которым написан рассказ "Секс в большом дворе":

"К Люсе-диссидентке по субботам приезжал однорукий любовник — интеллигент на велосипеде. Весь двор знал, что если поставили пластинку Караченцова, значит, перешли от чая к утехам. Соседские дети радостно плясали на коридоре, а баба Шура снизу, которая считала, что до двух дня все приличные люди спят, сбивала с ритма проигрыватель и танцоров, тарабаня половником по радиатору, и посылала Люсе лучики добра вместе с букетом всех известных венерических заболеваний. Королева троллинга, тетя Ида, терпела дольше, но через полгода субботних концертов громко поинтересовалась "А шо, Люсечка, у тебя такая пластинка — всего четыре песни. Хватает? А то могу двуплитник Пугачевой одолжить".

А бабушкина подруга, проводившая дни в палисаднике и бигуди под косынкой, снимала их раз в полгода к приходу мужа из рейса. Она красила пергидролем отдохнувшие на десять сантиметров корни, переодевалась из байкового халата в микроплатье с алыми маками, покупала гвоздики и ехала в порт. Баба Валя громогласно объявляла ей вслед "О, у Талы красный день календаря! Разговляться поехала".

"Нет бОльших моралисток, чем бывшие курвы", — задумчиво произносил дед Пава, давая подышать второй бутылочке портвейна и рассматривая старый фотоальбом бабы Тани, где на одно свадебное и два семейных фото самой Тани приходилось пять листов фотографий красавцев моряков и военных с подписями "якщо любиш, бережи, а не любиш — то порви" или " Танюшке с балтийским приветом"..."

Колорит места — сильная вещь. Интересен в этом плане презентованный в Зеленом зале Дома ученых роман Наталки Сняданко "Охайнi прописи ерцгерцога Вiльгельма", но читать его придется со словарем, даже если вам и кажется, будто вы знаете украинский язык. Книга описывает жизнь украинского политика австрийского происхождения Вильгельма фон Габсбурга, известного также как Васыль Вышиваный, который в начале ХХ века имел все шансы стать королем Западной Украины.

— Я поссорилась с венской переводчицей из-за того, что слово "карбоната" она перевела как "шницель", — призналась Наталка. — Моменты красивой, атмосферной старины, когда они утрачиваются в реальности, как раз в литературе и можно сохранить, мне нравятся вещи, сохраняющие атмосферу. Есть же мода на ретро-детективы... В моем романе много исторических реалий, текста, цифр, персонажей. Но давайте так: любой одесский музей можно обойти за час — полтора, а кто был в Венском музее, знает, что если ты вышел через шесть часов оттуда, то ты быстро справился... Мне бы, конечно, хотелось, чтобы такие книги становились бестселлерами, возможно, когда-нибудь до этого доживем. Но... если ориентироваться на то, что будут читать, вообще не надо писать книги.

Серьезно? А есть мнение, будто писатель находится в диалоге с читателем. Видимо, для современной литературы оно весьма спорное. Вот и не голосуют читатели своими кошельками за книги...

Виолетта СКЛЯР.

Фото Олега ВЛАДИМИРСКОГО.