СОРОК ДНЕЙ С ХОЛЕРОЙ

Окончание. Начало см. "Порто-франко" от 20 августа.

"Коллекцию" слухов собрал КГБ

Однако, если вы захотите узнать из старых газет, как жил в эти дни город, вас постигнет глубокое разочарование. Ибо, кроме статей, повествующих об опасности желудочно-кишечных заболеваний, да репортажей о рейдах по проверке чистоты, ничего в одесских СМИ не свидетельствует о том, что реально заботило в эти дни горожан. В свое время этой темой заинтересовался писатель Александр Рекемчук, кстати, урожденный одессит.

"Обратился к жене, — вспоминал он, — мол, что ты можешь вспомнить об одесской холере?

— Трупы на улице не валялись, — твердо сказала она. — Помидоры и огурцы с базара велели мыть с мылом. Еще повсюду стояли бочки с какой-то жидкостью, дезинфекцией.

Это было уже много: с таким набором деталей пишут исторические романы! И все же я решил пополнить запас исходных данных... Отправился в библиотеку..."

Каково же было изумление писателя, когда, пролистав всю подшивку "Известий" с июля по декабрь 1970-го, он не нашел ни слова об одесской холере. Зато промелькнуло августовское сообщение о том, что в Астрахань наведался министр здравоохранения Б. В. Петровский и, выступив там на совещании медиков, сообщил о вспышках холеры, имевших место в Астрахани и в "некоторых других городах страны". Заметка называлась "Болезнь отступает".

Зато слухов было великое множество, притом самых невероятных. Вот лишь несколько:

— холеру завезли арабы, приехавшие в СССР на учебу;

— холерный вибрион завез советский офицер, который вернулся из командировки в Египет, где служил инструктором;

— холеру завезли "москали"— эта версия была особенно популярна на Западной Украине;

— холера — "акт агрессии со стороны империалистических государств";

— в стране не хватает еды, поэтому власти выдумали эпидемию, чтобы уменьшить доставку продовольствия в город;

— Одесса окружена колючей проволокой;

— в Одессе ежедневно умирает 300 человек, трупы штабелями лежат на улицах;

— здоровым людям приходится ходить в комбинезонах и масках и т. п.

Слухи и сплетни тщательно фиксировались органами госбезопасности, для чего при украинском КГБ были созданы специальные оперативные группы.

С особым вниманием чекисты отнеслись к версии о вражеской диверсии, в связи с чем были изучены "контакты советских граждан с иностранцами, посещавшими ранее районы очагов заболеваний, маршруты передвижения иностранцев, их подозрительное поведение, возможно, проявлявшийся интерес к источникам водоснабжения, канализационным системам и очистным сооружениям".

Эту тему детально рассмотрел киевский исследователь Эдуард Андрющенко. Среди прочих в архивах КГБ он обнаружил такую историю.

В городе появилась напечатанная на машинке листовка, подписанная именем Брежнева. В ней горожан призывали не поддаваться панике, быть мужественными и свободолюбивыми и не собираться быстро умирать. Лучше немножко помучаться, как мучались когда-то предки. А если появятся признаки болезни, то автор советовал ложиться на кровать и спокойно умирать, "потому что холера неизлечима".

Автора листовки нашли. Им оказался 16-летний школьник Юрий Руднев. Он подрабатывал на кожгалантерейной фабрике и, увидев печатную машинку в кабинете главного механика предприятия, решил таким образом развлечься. Почему-то чекисты ограничились тем, что провели с подростком и его родителями профилактические беседы.

И пришло освобождение

Все эти сведения ежедневно докладывали партийным органам, перед которыми встала еще одна нестандартная проблема. Вот что об этом рассказывает журналистка Белла Кердман.

"Урожай в тот год созрел отменный, уборочная страда была в стадии завершения, а тут — холера, пришлось закрывать областной центр на карантин! Но как же можно оставить важнейший этап "битвы за урожай" — хлебосдачу — без главного партийно-советского руководства?! А если из какого-то колхоза можно вывезти на элеватор сколько-то тонн хлеба сверх плана и взятых ранее обязательств, а председатель зажмет? А если кто-то повезет в закрома сорное или влажное зерно? Да, есть партийное и советское руководство в каждом из 26 районов, люди работают. Но есть же и областное руководство, оно что, может в такое время оставить важный процесс без своего участия?!

И "верха" пошли на создание двух выездных "одесских правительств" — северного, с центром в г. Котовске, и южного, с центром в г. Болграде. Замечу, южная территория области — это бывшая Бессарабия, которую Советы "освободили" от боярского ига Румынии в результате Второй мировой войны".

Снова бросок в наши дни.

Недавно Кабинет Министров Украины, что называется, перекроил во всех областях карту районов. В Одесской области самые большие дискуссии вызвал вопрос, как пройдет этот процесс в нашей части Бессарабии. И в результате центром "бессарабского анклава" стал именно Болград. Интересно, сами ли создатели новой схемы додумались до такого решения или воспользовались опытом полувековой давности?!

Ровно через месяц после начала "холерной страды" партийные органы приняли решение перестать "играть в молчанку" с населением. 4 сентября в обкомовской газете "Знамя коммунизма" появилось интервью корреспондентов Алексея Иванова и Феликса Кохрихта с профессором Е. Ковалевой, в котором впервые шла речь именно о холере. Для привыкших читать между строк советских граждан это был верный сигнал: самое страшное позади.

Но прошло еще 11 дней, пока официально объявили, что "карантин снят". Правда, кто и когда его вводил — тогда для одесситов так и осталось загадкой. Точно так же долгое время не было точно известно, сколько человек оказалось в Одессе жертвами Эль Тора. И лишь не так давно, в архивах КГБ обнаружили точную информацию. "Одесская холера" унесла с собой 20 жизней: 14 в городе, 6 в области.

ИЗ ЖИЗНИ "ХОЛЕРИКОВ"

Несколько одесситов поделились занятными историями из "того времени"

День рождения в беседке

Вспоминает Светлана ПАТРАТИЙ:

"Я родилась летом, в то самое время, когда июль встречается с августом. Именно в это время в Одессу пришла холера. Что такое холера, я, конечно же, не знала. Но взрослые знали наверняка. Это было видно по их озабоченным лицам и слышно по их разговорам. Белые халаты наших воспитательниц и нянечек стали еще белее. Хлорка в туалете еще сильнее выщипывала глаза. Медсестра стала заглядывать в кухню и в спальню еще чаще. Градусники мы получали по три раза в день. Руки мыли перед едой, после еды и между. Фрукты на второй завтрак давать перестали. Помидоры и огурцы к обеду не подавали. Дядя Валера не привозил мультики. Но самое плохое — к нам перестали приезжать наши мамы!

В садике карантин. А у меня — день рождения! Но в Одессе холера. Значит, не будет ни мамы, ни подарков от нее? Конечно, бумажную корзиночку с цветами я получила еще утром — от Светланы Тихоновны. И еще много поздравительных рисунков получила. Все ребята готовили мне подарки, а Светлана Тихоновна им помогала. Корзиночка получилась красивая и аккуратная.

После завтрака мы собрались на веранде праздновать мой день рождения. Пели песни, читали стихи, танцевали, а потом водили каравай. Каравай мы водили долго. "Каравай, каравай, кого любишь — выбирай!" — и я по очереди выбирала всех, кого любила. А это вся наша группа. Было, конечно, весело. Но не было мамы...

День подходил к концу. Вечером всех, как обычно, собрали на веранде. Рыбий жир в холеру никто не отменял. Только пили его теперь каждый из своей ложки. Выпив порцию витаминов, мы ждали ужина.

— Так, дети, — сказала Светлана Тихоновна. — Идем в группу, моем руки с мылом и садимся ужинать. Все вскочили со скамеек и побежали в группу.

— А ты, Света, не беги! — остановила меня Светлана Тихоновна.

Я с удивлением на нее посмотрела. Она улыбалась как-то загадочно.

— Ты сегодня ужинаешь в беседке!

Одна? В беседке? Пока я удивленно хлопала глазами, откуда-то из-за кустов появилась мама.

— Сюрприз!— в один голос закричали моя мама и Светлана Тихоновна, но только закричали негромко.

Это был действительно сюрприз! Мама привезла домашнюю еду, торт и красное вино. Вино, конечно, было не для меня. Для меня дома был приготовлен подарок. Только получить его сейчас я не смогу. Сейчас для меня настоящим подарком была мама.

— Ты только никому не говори, что мама приезжала! — сказала Светлана Тихоновна. — В городе же холера, родителей в детский сад не пускают.

Всех не пускают, а мою маму пустили. Ведь у меня же день рождения!

Собрались гости: наша заведующая, медсестра и другие воспитательницы. Я сидела во главе стола. Мне налили чай и отрезали кусок торта. Взрослые поднимали свои чашки и говорили мне и маме свои пожелания.

А потом мама стала рассказывать новости. Как раз в это время в Одессе гостила мамина подруга из Москвы. Тетя Оля работает врачом. Ее в Москве больные ждут, а уехать она не может. И на море купаться не может. Нельзя: в Одессе карантин. В Одессу теперь никого не пускают. И никого из Одессы не выпускают.

Мама радовалась, что в Одессе людей стало мало, а фруктов и овощей — много. Фрукты и овощи подешевели. На улицах стало чисто, а в транспорте — пусто. Все, кто сидел за столом, с интересом слушали маму и задавали вопросы.

А меня мучил другой вопрос: когда же холера из Одессы уйдет? Уедет на поезде. Или уплывет пароходом... Мне так хотелось увидеть подарок, который мне приготовила мама!"

"Медовый месяц"... под столом

Рассказывает Роман ВИННИК.

"День моей свадьбы был назначен на 8 августа 1970 года. Уже начали съезжаться гости. И вдруг в этот день жена прибегает с работы вся в слезах:

— Одессу "закрыли".

— Как это закрыли, У нас же свадьба!

— Свадьба состоится, но в город никого не пускают.

В результате половина наших гостей застряла на полдороге — в Питере, Москве, Киеве. Последними приехали ничего не ведавшие отец с моим братом, его женой и моим племянником Сережей, которому тогда было от роду три месяца. Мы малыша во время бракосочетания положили в корытце для мороженого, и он спокойно проспал там всю церемонию.

Свадьбу отгуляли прекрасно и получили... "медовый месяц" с кучей гостей. Чтобы все могли поместиться за обедом, мы одну комнату полностью освободили от мебели, поставили там столы буквой П и так ели.

Жена с тещей только тем и занимались, что ходили на базар за продуктами (благо, всего было много и стоило дешево) да готовили еду. А еще жена (она — медик по специальности) научила меня пить вино. Как ни странно, но, родившись в Молдавии, я был к вину совершенно равнодушен, а в холеру именно его и рекомендовано было пить.

Нам с женой ее родители подарили путевки в путешествие по Волге. И вот, имея эти билеты, мы стали в очередь на обсервацию (в то время всюду были очереди). Попали в санаторий "Мирный", что на 9-й станции Фонтана. Но так как нас там кормили на 72 копейки в день (можете себе представить качество этой еды!), то мы договорились с молодой парой из Москвы, у которых был маленький ребенок и они привезли с собой коляску. В этой коляске они передавали своим родителям грязные пеленки (тогда ведь не было памперсов), а те в той же коляске им возвращали чистые. А еще под пеленками нам родственники передавали нормальную еду. И несколько дней мы пили-гуляли с этой парой; они потом признавались, что никогда прежде так весело не проводили время.

Но однажды коляска опрокинулась, содержимое вывалилось на землю и нас разоблачили. Однако мы не растерялись: моя жена вышила себе красными нитками на халате крест и под видом сотрудника Красного Креста стала посредником между нами и внешним миром. Так что мы снова жили весело и питались вкусно.

Но вот, наконец, нас подняли в два часа ночи, сообщили, что все здоровы и нас вывозят. Армейскими автобусами с закрытыми окнами привезли в аэропорт. Здание стояло совершенно темное, мы дорогу освещали фонариками. Нас по одному, пофамильно выкликая, доставили на погрузку в самолет, рассадили. А как только взлетели, к нам подошла стюардесса, поинтересовалась, куда мы едем, и попросила заполнить анкету. В этой анкете, среди прочего, следовало указать, где и когда мы предполагаем останавливаться (с точными адресами!). При выходе нас предупредили, что через три часа туда, где мы остановимся, придет человек — узнать, все ли с нами в порядке. И, действительно, так оно и было...

Вечером пошли на корабль. Когда там узнали, что мы из Одессы, капитан выделил нам особую каюту. Каждые два часа нам приносили градусник, меряли температуру. Капитан устроил "капитанский ужин", пригласил нас, и мы долго отвечали на вопросы. Кстати, многие были убеждены, что в Одессе на улицах трупы валяются.

В ресторане нам выдели отдельный столик. К нам все время подходили пассажиры и интересовались: как ваши родственники живут в Одессе? Я тогда предложил желающим сброситься "на помощь бедным одесситам". Собрали рублей 60, пошли и отметили это дело. А потом, когда все увидели, что с нами ничего плохого не происходит, я устроил на корабле сеанс одновременной игры в шахматы. После чего меня все сильно зауважали...

А 8 августа мы с Ириной отметили полвека совместной жизни".

Перстень на память

Свои воспоминания дополнил Анатолий ШУБИН.

"После того, как закончился карантин, были награждены многие медики. Я получил благодарность и денежную премию в размере 100 рублей — большие по тем временам деньги. Более того, для вручения наград нас пригласили в Москву, и вручал их лично легендарный Борис Павлович Бещев, который без малого 30 лет служил министром путей сообщения СССР. Все было очень красиво и приятно...

Когда возвращались после награждения, то возле метро "Лермонтовская" я увидел ювелирный магазин. Зашел туда и обнаружил, что продаются перстни-бочоночки. А я тогда как раз собирался жениться, увидел такой перстень и купил. Стоил он примерно 80 рублей. Когда вернулся в Одессу, то мама втайне от меня забрала перстень и сделала на нем монограмму из инициалов моего имени и отчества. Вроде приятно, но я, как увидел, так не удержался:

— Мамочка, что же ты сделала? Получилось же "АД"?!

Но ничего страшного: перстень до сих пор хранится. Более того, когда тяжело на душе, я его надеваю, и как-то сразу становится легче. А почему — объяснить не могу".

Александр ГАЛЯС.