НОВЫЙ ГОД С ЛЕОНИДОМ УТЁСОВЫМ

Вот уже несколько лет газета "Порто-франко" просит меня подготовить материал на тему "Как Леонид Утёсов встречал Новый год"... Но долгое время я не мог выполнить эту просьбу, потому что практически нечего было представить.

 Модест Табачников, Леонид Утёсов,
Рита Табачникова, ЦДРИ, 31 декабря 1949 г. 

Вот и появляется на Facebook на странице Евгения Табачникова (сына композитора Модеста Табачникова) фотография, на которой его родители — Рита и Модест — сняты вместе с Леонидом Утёсовым в помещении Центрального Дома работников искусств в преддверии встречи 1950 года.

Причем на оригинале фотографии с обратной стороны автограф артиста: "С Новым годом друзья Л. Утёсов 1950 г.".

Автограф-поздравление Л. Утёсова   семье Табачниковых:   "С Новым годом друзья Л. Утёсов 1950 г"

Первый: у всех трех участников на костюмах/платье приколоты одинаковые значки. Евгений Табачников представил фотографию этого праздничного значка.

Есть у этой фотографии еще два интересных нюанса.

А вот второй нюанс еще интереснее. Если присмотреться к фотографии, то видно, за снимающейся троицей на стене изображен тигр. Действительно, 1950 год был Годом Тигра по Восточному календарю. Но, как говорил незабвенный Иван Васильевич Бунша: "Меня терзают смутные сомнения...". Неужели в сталинские годы в стране был популярен Восточный календарь? Или это оригинальное решение художника-оформителя? Увы, но сегодня уже никто не даст ответа на этот вопрос.

Неожиданные находки новогодних фотографий Леонида Утёсова предоставил один из интернет-аукционов.

Еще в 1995 году, когда к 100-летию со дня рождения артиста мы готовили альбом "Сто фотографий Леонида Утёсова", среди представленных для публикации был подаренный Антониной Сергеевной Ревельс фотоснимок, который мы назвали "Утёсов с индюком. Москва. ЦДРИ". И вот в нынешнем году я нашел на аукционе комплект из трех фотографий, озаглавленных: "Встреча нового 1948 года в ЦДРИ". Первой из них была знакомая уже нам, но с большим обзором, фотография с призом. Была еще и фотография того момента, когда птицу вручают Утёсову. А на третьем фото зафиксировано заседание праздничной новогодней комиссии. Интересно, что к столу прикреплен плакат "Прием заявлений на встречу нового года ПРЕКРАЩЕН". Не исключаю, что этот снимок постановочный.

Кстати, на этих фотографиях есть печать фотографа "Фото Е. И. Явно тел. Б-1-35-33". Евгений Ионович Явно — известный фотограф и фотохудожник, который заслуживает отдельного рассказа. Обязательно напишу о нем.

Среди фотографий, подаренных нам А. С. Ревельс, была одна действительно новогодняя. На ней Дед Мороз поздравляет с Новым годом дорогого гостя, французского шансонье Ива Монтана. В роли Деда Мороза — Леонид Утёсов. Здесь дату определить очень легко — декабрь 1956 года — первый приезд И. Монтана и Симоны Синьоре в СССР.

Еще одна фотография — Леонид Утёсов и Николай Смирнов-Сокольский у новогодней елки. Точный год фотографии неизвестен, но не позже 1962 года.

Есть и описание встречи Нового года, на котором присутствовал Леонид Утёсов. Это рассказ Виктора Шендеровича из его книги "Изюм из булки-2: Плюс четыре сотни новых сюжетов". Поскольку эту историю часто можно увидеть на страницах интернета, в социальных группах, то, надеюсь, что Виктор Анатольевич не обидится за эту перепечатку. Правда, одно слово в тексте я был вынужден заменить звездочками...

"Дело было в конце шестидесятых.

В Доме актера шел новогодний вечер, за столами сидела эпоха — Утёсов, Раневская, Плятт, мхатовские "старики"...

Эпоха, впрочем, была представлена довольно всесторонне: за одним из центральных столов, с родными и челядью, сидел директор большого гастронома, "спонсировавший" дефицитом элитарный вечер.

Молодой Александр Ширвиндт, ведший программу, разумеется, не мог не поприветствовать отдельно "крупного работника советской торговли". Но крупный работник ощущал себя царем горы — и духа иронии, царившего в зале Дома актера, по отношению к себе допустить не пожелал.

— Паяц! — громко бросил он Ширвиндту прямо из-за стола.

Царь горы даже не понял, что сказанное им относилось, в сущности, почти ко всем, кто сидел в этом зале.

Наступила напряженная тишина, звуки вилок и ножей, гур-гур разговоров — все стихло.

Все взгляды устремились на молодого артиста.

Но Ширвиндт, словно не заметил оскорбительности произошедшего. И даже как будто засобирался извиняться...

Мол, я ведь только потому позволяю себе отвлекать вас от закуски-выпивки, только для того и пытаюсь шутить, чтобы сделать вечер приятным, потому что очень уважаю собравшихся... ведь здесь такие люди: вот Фаина Георгиевна, вот Ростислав Янович, вот Леонид Осипович...

Ширвиндт говорил томно и вяло, и директор гастронома, не получивший отпора, успел укрепиться в самоощущении царя горы.

— ...и все мы здесь, — продолжал Ширвиндт, — в этот праздничный вечер, в гостеприимном Доме актера...

Директор гастронома, уже забыв про побежденного артиста, снова взялся за вилку и даже, говорят, успел что-то на нее наколоть.

— И вдруг какое-то ГОВНО, — неожиданно возвысив голос, сказал Ширвиндт, — позволяет себе разевать рот!

Да пошел ты на *** отсюда! — адресовался Ширвиндт непосредственно человеку за столом.

И перестал говорить, а стал ждать.

И присутствовавшая в зале эпоха с интересом повернулась к директору гастронома — и тоже стала ждать.

Царь горы вышел из столбняка не сразу, а когда вышел, то встал и вместе с родными и челядью навсегда покинул Дом актера.

И тогда, рассказывают, поднялся Плятт и, повернувшись к молодому артисту Ширвиндту, зааплодировал первым.

И эпоха в лице Фаины Георгиевны, Леонида Осиповича и других легенд присоединилась к аплодисментам в честь человека, вступившегося за профессию".

Эдуард АМЧИСЛАВСКИЙ