Иконописное отделение Одесской духовной семинарии готовится к защите дипломов: таковая состоится 7 июля в 16.00 в выставочном зале музея «Христианская Одесса» при женском Свято-Архангело-Михайловском монастыре. Журналист «Вечерней Одессы» побеседовала, с благословения игуменьи Серафимы, с заведующей отделением матушкой Таисией — известной одесской художницей Эсфирью Серпионовой.
ЕСТЬ тут личный момент: для меня иконопись византийской традиции, которую переняла Древняя Русь, была и остается непревзойденной вершиной изобразительного искусства, как в духовном, так и в чисто техническом, формальном отношении. Пусть, кто хочет, оспорит это утверждение. Когда-то и я воспринимала благоговейно пластические достижения европейского Ренессанса. И, однако же, с некоторых пор обмирщение, отелеснивание изобразительного искусства видится мне вектором по нисходящей, а вот средневековая отрешенно-спиритуалистическая живопись — нерушимой лестницей (лествицей, по-старославянски) в небо, одолевают которую трудами и молитвами особо призванные.
Ренессанс древней византийской традиции и ее технологий могу лишь приветствовать... хотя, если вот побеседовать с посвященным специалистом, всё окажется не так уж однозначно.
Эсфирь Серпионова: её мирское имя в бытность монахиней, а это уж 26 лет, довольно долго не подлежало раскрытию, но на то мы в Одессе, которая обычно «знает всё», а главное — деятельность Свято-Архангело-Михайловского монастыря устремлена не от мира, а к миру: нести в мир, по силам, Богом данным, благодатный свет, в том числе своими профессиональными навыками; просвещать и просветлять.
Эсфирь Серпионова окончила для начала одесскую «Грековку», отделение скульптуры, а затем — знаменитый Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии (ЛГИТМиК) как сценограф. Точнее, она защитила, как тогда и там практиковалось, два диплома: как театральный художник-постановщик и как художник-технолог сцены. Обучение на факультете сценографии было жестким: теоретическая механика, сопромат, четыре вида черчения — потому как придется иметь дело со сценическими механизмами, рассчитывать нагрузки. Зато на выходе — широчайший спектр навыков и знаний. Эсфирь Серпионова — доцент «худграфа» Южноукраинского национального педуниверситета имени Ушинского и известна, помимо прочего, как художник-прикладник, мастер текстиля.
Иконописное отделение Одесской семинарии работает с 2012 года. Как всё начиналось? «Сложился коллектив энтузиастов с ядром из четырех монахинь, — рассказывает матушка Таисия, в миру Эсфирь. — Опытные монахини, проверенные на многих послушаниях; кроме меня, еще две художницы с дипломами одесского «худграфа». Сейчас к нам присоединилась новая послушница, график с высшим образованием».
На иконописном отделении обязательны как искусствоведческие, так и богословские дисциплины. Богословие и общую церковную историю искусств преподают священники. Либо выпускники семинарии, оставшиеся мирянами, как, например, Дмитрий Васильевич Арабаджи.
И вот монастырские матушки, стоящие у истоков отделения, изучают иконографию, во всех тонкостях трансформаций традиции; изучают живописные технологии, специфическое материаловедение; составляют учебные планы. Много труда вложили тут матушка Виринея и матушка Екатерина, которую мать Таисия характеризует «настоящим перфекционистом»...
ПОСТОЙТЕ, говорю, а ведь в Одессе уже в памятные 90-е годы сложилась местная иконописная школа, представленная ярче всего Игорем Стояновым (увы, уже покойным) и Александром Рудым. Для читателя: смотрите иконы храма Святого Николая на Морвокзале, церкви Марии Магдалины на восьмой станции Фонтана, нижнего храма Спасо-Преображенского собора. Ну, строго говоря, не знаю, правомерно ли назвать это «школой», однако явление существовало в широком контексте возрождения византийской и древнерусской традиций, с их скрупулезным изучением, и под кураторством Третьяковской галереи...
Да, отвечает мать Таисия, новорожденное иконописное отделение активно взаимодействовало с одесскими мастерами иконописи. Отделение посещали, общались со студентами: Александр Рудой; Виктор Кашеваров — выпускник «Грековки», иконописец, портретист, реставратор; Сергей Кравцов. На отделении иконописи преподают: Владимир Рудаков — стенопись, в том числе искусство фрески; он сам — выпускник нашего «худграфа», был учеником и Эсфири Серпионовой; Павел Князев преподает искусство мозаики, владеет технологией древней римской мозаики из смальты — цветного стекла, выплавленного с добавлением оксидов металлов.
Курс иконописного отделения (как видим из вышесказанного, оно технологически многопрофильное) насчитывает обычно порядка 35 человек, набор на курс — 12 человек, четыре года учебы, пятидневка, по 4 пары академических часов в день, плюс самостоятельные вечерние занятия. Иконопись — это во всех смыслах глубочайшее погружение и одновременно — труднейшее восхождение.
«Воспроизвести буквально древнюю икону — и невозможно, и бессмысленно, — считает Эсфирь Серпионова. — Поэтому мы практикуем частое обращение к новописаным иконам как образцам. Например, в написании образов православных святых. Ныне в странах, чьей традиционной религией является православие, много иконописцев. Творческая судьба их столь же сложна, как и у прочих современных художников. Нужно завоевать авторитет, доверие церкви. Для этого научиться не только искусству иконописи, но и искусству взаимодействия с людьми, навыкам работы в артели, организационным навыкам — уметь искать заказы, предлагать свою работу».
Почему бессмысленно стремиться сравняться в мастерстве с древними иконописцами? Да потому, отвечает мать Таисия, что практически ни в одном случае мы не можем поручиться, что дошедшие до нас великие образцы сохранились в аутентичном виде: одних только «подновлений» сколько они претерпели в веках! Все искусствоведческие выкладки на эту тему — приблизительны поневоле. Но та дорога, которая пройдена человечеством по крутым ступеням «лествицы в небо», дает нам мощный духовный заряд и воспитывает нас как религиозно, так и эстетически.
Каждое новое поколение иконописцев, говорит Эсфирь Серпионова, обращается в своих произведениях к современникам. Нужно досконально знать традицию, канон и извод, но не нужно слепо копировать древних. Те же Стоянов и Рудой, глубоко изучавшие по фолиантам и образцам, как говорится, и матчасть, и духовный аспект, всё же писали, привнося в образ нечто свое. Индивидуальное самовыявление художника и в иконописи неизбежно. В трактовке, композиции, колористике. Однако не напишешь благодатного образа, не проникаясь вопросом: «Как это сделано? Как мне этому следовать? Как войти в образ — не в сценическом смысле, но вжиться мысленно в подвиг святого или апостола, в житие Марии, в Слово Божие?».
ЗНАНИЯ, полученные в миру, здесь пригодятся, но недостаточны. Вот поступает человек на иконописное отделение. И случается зачастую так: словарный запас — ограниченный; понятие о вещах отсутствует, потому что эти вещи человеку в жизни не попадались; склонность к системному обучению отбита в средней школе; восприятие информации, а она сегодня лавинообразна, некритическое; способность к сосредоточению слабая; о хорошем вкусе и речи нет, слишком многое в информационном пространстве работает сегодня на порчу вкуса. Педагог, монахиня, священник, принимайтесь за дело. Ожидать, что к тебе пришел непроявленный Рублев, наивно.
Увлечь, заинтересовать, убедить, зажечь. Укрепить веру: ты напишешь СВОЮ икону! Ты познаешь канон и ощутишь его границы: канон — не тюрьма. Ты научишься смиренному труду. Ты постигнешь секреты ансамблевости, без этого ощущения оформление храма немыслимо. Два года академического рисунка и живописи; цветоведение, колористика; шрифты; технологии...
Дипломник отделения должен уметь исполнить миниатюру; аналойную и иконостасную иконы, фигуры и полуфигуры; должен уметь самостоятельно строить композицию.
А судить о соответствии работы выпускника принятым в Церкви образцам могут лишь люди, образованные художественно и богословски. Только опытный иконописец имеет верные критерии оценки.
...Матушка Таисия провела меня по учебным аудиториям. Ну, что скажешь: критерии критериями, но, как говорил персонаж великого фильма «Андрей Рублев»: «А всё же... красиво всё это!».
В общей мастерской работали дипломники. Анна Жевликова писала образы Спаса Вседержителя и Богородицы Иерусалимской. Анна приехала к нам из Санкт-Петербурга, где училась на иконописном отделении Духовной академии. Ничего себе! Отчего так? А здесь, в Одессе, преподают искусство мозаики, а в Питере — нет! Мозаичные фрагменты я увидела в другой мастерской — как положено, из смальты, и очень впечатляюще выглядят.
Александр Белинский писал фигуры архангелов Гавриила и Михаила на основе образца второй половины XIV века; Яна Имбер выполняла образы Евфросинии Полоцкой и Евфросинии Суздальской, по новописаным иконам; оба дипломника — из Винницкой области. Женя Головчак, приехавшая из Херсона, писала образы Матроны Московской и Ксении Петербургской...
Всё это по классическим технологиям, по левкасу на досках. Только краски современные: акрил. Потому что, пояснила мне Эсфирь Серпионова, поручать неопытным студентам растирать пигменты опасно (в свое время я видела, что тот же Александр Рудой использует растертые в порошок минералы): исходные материалы для красочных пигментов сплошь и рядом вредны, например, для получения великолепного золотисто-оранжевого цвета используют... крысиный яд.
Сама же Эсфирь Серпионова тут же, на ходу, давала строгие и внятные указания дипломникам: как и что. Природа художника-педагога в монахине не только неистребима, но и, что называется, в резонанс: Художник, воспитай ученика, — отдай себя, растворись в Другом, стремясь вместе с ним ввысь, по многотрудной лествице подвижничества...
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
По лествице, ступенька за ступенькой...