И ЗА УЧИТЕЛЕЙ СВОИХ...

Недавно Одесский национальный университет имени Мечникова отметил 155-летний юбилей. В честь этого события выпускник истфака университета Валерий ВАРЗАЦКИЙ подготовил серию очерков о преподавателях вуза (см. "Порто-франко" от 20 февраля.) Герой этой статьи — профессор Михаил Дмитриевич Дыхан.

Если В. С. Алексеев-Попов научил меня чувствовать Историю, А. Д. Бачинский своим влиянием вдохновлял на упорство в достижении целей, то М. Д. Дыхан дал незабываемые уроки человеческой доброты, сердечности, порядочности, органического стремления помочь, широчайшей культуры.

Михаил Дмитриевич совсем молодым потерял на фронте ногу. Как он сумел не опуститься, не впасть в отчаяние, известно одному лишь Богу. Но то, что одним из средств его борьбы за себя была опера, свидетельствует эпизод, рассказанный им самим.

После госпиталя его привезли в родное болгарское село Благоево, что недалеко от станции Буялык. Протеза не было, а выходить на улицу на костылях он стеснялся. Особенно мучительно было вечерами, когда парни спешили на свидание с девушками, вместе пели песни, танцевали... Я уже не помню, откуда у него взялась пластинка с записями арий из опер, но, по его словам, он целыми сутками лежал на прохладном земляном полу, слушал патефон и представлял себя то в роли оперных персонажей, то в роли знаменитого певца на сцене Ла Скала. Волшебный мир оперы захватывал воображение, заслонял физические и душевные страдания, неудержимо тянул к себе. Постепенно пришло осознание, что без театра жизнь тусклая, неполноценная. Тогда он уехал в Одессу, и оперный театр стал для него храмом, в котором М. Д. был едва ли не самым истовым прихожанином.

Мы познакомились, когда Михаил Дмитриевич начал заведовать кафедрой новой и новейшей истории. То был четвертый курс, и он вел на нашей специализации семинар под условным названием "Интернационалистические принципы Болгарской коммунистической партии". Я не случайно написал "под условным названием". Судите сами.

Сидим в аудитории, примыкающей к кафедре, и ждем преподавателя. Тоска. Зачем нам эти "принципы" этой БКП?! Вдруг резко открывается дверь с кафедры, и в аудиторию входит высокий седой мужчина благородной внешности. Он широко улыбается. Одной рукой опирается на костыль, в другой держит какие-то бумаги. "Здравствуйте! Вы, наверное, думаете: "Зачем нам этот семинар?". И я так думаю. На самом деле мы займемся другими делами. А название я придумал, чтобы ко мне не цеплялись. Кстати, вы знаете, что такое либретто? Вы вообще ходите в оперный?".

И началось! С первых минут семинара перед каждым из нас (на специализации было 10–12 человек) легло либретто одной из опер. Дыхан прочитал что-то вроде вступительной лекции на тему оперы, а потом увлеченно, захватывающе, слегка запрокинув голову, рассказывал нам об истории создания оперы, судьбах композиторов, удивительных и загадочных случаях, парадоксах, связанных с оперой. Мы были просто очарованы! Блестящий оратор, глубокий знаток мира оперы подарил нам сказку, повел за собой в эту страну грез... На следующих занятиях появились проигрыватель и пластинки с записями опер, потом начались походы в оперный театр. Разумеется, это тоже было действо, достойное пера мемуаристов. М. Д. всегда одевался лучше всех преподавателей истфака, а возможно, и университета. И дело не только в количестве, разнообразии и качестве гардероба. Дело в том, как носить это разнообразие. Свое он носил абсолютно естественно и не замечая. Казалось, надень на него бухарский халат или черкеску с газырями, и все согласятся, что ему в них классно.

И все же, мне кажется, единственное место, перед посещением которого профессор Дыхан обращал свой научный взор на одеяние, был оперный театр. Ни разу (а за два студенческих года я в разных компаниях, возглавляемых М. Д., посетил оперный раз двадцать), он не появился в театре в одинаковом облачении. Я не хочу сказать, что у него были сотни костюмов, рубашек и галстуков. Не было тогда имиджмейкеров, стилистов. И тем не менее мастерски комбинируя пиджаки, рубашки и галстуки, он каждый раз представал перед изумлёнными работницами театра в новом обличьи.

Они, конечно, знали об этом "минидефиле от Дыхана", и с интересом и любопытством ждали очередного "смотра". А он знал, что они ждут, и каждый раз преподносил приятный сюрприз. "Театр одного актера", — вот, пожалуй, наиболее подходящее название спектакля, который разыгрывался в фойе оперного. Представление сопровождалось оригинальными, не повторяющимися репликами исполнителя, реакцией "зала", "занавесью". Да, он был артист! В лучшем смысле этого слова. Не заигрывающий, а дарящий людям радость и надежду, вселяющий веру в вечные ценности, излучающий оптимизм. Что может быть важнее для настоящего артиста?

Интересно было наблюдать за М. Д. во время представления. Он, не мигая, смотрел на сцену, едва слышно подпевая очередной арии. При этом выражение его лица менялось, а костыль выполнял функцию дирижерской палочки, только внизу, ниже уровня спинок кресел.

В перерывах М. Д. оживленно комментировал игру артистов, дирижера, оркестра, глазами указывал нам на известных людей, беспрестанно здоровался, целовал руки женщинам, представлял студентов знакомым.

На ближайшем семинаре шел детальный разбор оперы. Уверен, если бы Дыхана хотя бы раз услышали школьники самой отдаленной одесской школы, то, забыв о роке и попсе, они бы помчались в оперный убедиться, правда ли все так загадочно, заманчиво, таинственно и прекрасно за стенами шедевра архитектуры.

Михаил Дмитриевич водил нас в болгарское консульство. Консул, невысокий, плотный мужчина, радушно принимал молодежь вначале в своем кабинете, информировал о внешней политике своей страны, о советско-болгарских отношениях, о развитии связей между Одессой и Варной. Все было чинно, официально. Профессор с серьезным выражением лица задавал консулу умные вопросы. Мы тоже пытались "вставить свои пять копеек".

Официальная часть заканчивалась. Все переходили в комнату для приемов, где нас ожидал стол с бутылкой коньяка "Плиска" в окружении ваз с конфетами, бутербродами с черной и красной икрой, печеньем, красиво разрезанными лимонами и апельсинами. Консул произносил тост за болгарско-советскую дружбу, опустевшая бутылка убиралась со стола, а ее место тут же занимала новая. Дыхан предлагал консулу спеть болгарскую песню, мы вразнобой подпевали. Затем пели советские песни, обнимались, фотографировались.

Понимая наши желания, Михаил Дмитриевич, под каким-то предлогом уводил консула в его кабинет. Они удалялись, а мы продолжали. Без официоза. По-студенчески...

За свою жизнь мне пришлось участвовать в сотнях "мероприятий" партийных, комсомольских государственных органов, на предприятиях и в учреждениях, в колхозах и совхозах, ДОСААФ, обществе "Знание", которые заканчивались обильными возлияниями. Но нигде мне не было так хорошо, легко и радостно, как в болгарском консульстве. Никогда я не пил такой вкусный коньяк, не курил таких ароматных сигарет.

Неоднократно бывали мы у него дома. В комнате звучали арии из опер, на столе между фужерами с сухим вином лежали раскрытые книги, листочки с записями от руки и листы, отпечатанные на машинке. Он имел обыкновение вдруг поднимать какую-то тему из области искусства, истории, юриспруденции, литературы и так преподносил её, что мы, забыв о вине, с раскрытыми ртами внимали ему. Затем спорили между собой, ссорились, мирились. Короче, обогащались, росли.

Дыхан оказал большое влияние на меня. Своими неординарными поступками, упорством, широтой натуры, добротой, независимостью он, сам того не подозревая, учил меня быть таким же. Хотя, как можно научить быть добрым? Это или есть или нет. Ну, тогда, наверное, я тянулся к себе подобному. Что касается "зашкаливающей" независимости, то тут влияние его неоспоримо. Разве можно не преклоняться перед человеком, который во времена Союза ни одной минуты своего семинара не посвятил теме коммунистической партии, пусть и болгарской?! А ведь за это он получал зарплату, и "стукни" кто-нибудь в деканат или партком, чем мы занимались на занятиях, и у профессора были бы большие неприятности...

Прошли годы. Трудности и неприятности не раз посещали меня. В такие моменты я всегда включал старенький магнитофон "Весна-3". Пел Марио дель Монако. Арии из опер в его исполнении переписал с пластинки М. Д. Волшебный голос певца уносил в прошлое, в общество любимого преподавателя. Настоящее казалось обычной рутиной, неприятности — преходящими, будущее — прекрасным...

P. S. Готовя к публикации этот материал, решил заглянуть в "Википедию". Оказывается, Михаил Дмитриевич в неполных 16 (!) лет оказался на фронте. До тяжелого ранения в 1944 году был награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Славы, медалью "За отвагу". А я и не знал...