Маршал Толбухин, маршал Тимошенко и их «бедные» родственники

Хотя еще в Ветхом Завете устами библейского Каина говорилось, что «я не сторож брату моему», иногда от родственников, тем более ближайших, отказаться не так просто. И зачастую отвечать за родственников приходится. Ниже речь пойдет об оккупации Одессы и Одесской области румынами в годы Второй мировой войны. О том, как, используя высокое служебное положение, некоторые из властей предержащих помогли уйти от справедливого возмездия мерзавцам, способствовавшим уничтожению сотен тысяч одесситов.

«А напоследок я скажу...»

За военные преступления решением Военного Трибунала Румынии 1 июня 1946 года были казнены: маршал Ион Антонеску — бывший премьер-министр Румынии, Михай Антонеску — бывший заместитель премьер-министра, Константину Василиу — бывший министр внутренних дел, Георге Алексяну — бывший губернатор Транснистрии.

Справедливой пули избежал военный преступник Герман Пынтя — городской голова Одессы в период оккупации (с 18.10.1941 г. по 20.03. 1944 г.). Напомню, родился он в 1894 году в Бессарабии, учился в Киевском юнкерском училище, участвовал в Первой мировой войне, был офицером Русской императорской армии.

Так как же Герману Пынте удалось уйти от наказания?

Из воспоминаний его самого:

«...В январе 1945 г. опубликован список военных преступников, утвержденных Советом Министров. Хотя я не фигурировал в списках русских, всё же Совет Министров включил меня в список военных преступников, так как приказ о моем аресте появился ещё 23 августа 1944 г., по настоянию генерала Потопяну»

И всё как бы становится на свои места после следующих «откровений» Пынти:

«...Летом 1942 г. в Одессе тяжело заболела сотрудница мэрии Елена Руденко, жена профессора Руденко и сестра советского Маршала Толбухина. Начальник управления недвижимости Тудоровски Константин, адвокат из Кишинева, чья жена, рожденная в Одессе, была коллегой по лицею сестры Маршала Толбухина, попросил знаменитого хирурга Часовникова прооперировать сестру Маршала Толбухина. Часовников категорично отказался, сказав, что не хочет оперировать сестру коммуниста и Маршала. Тудоровски пришел ко мне с просьбой повлиять на Часовникова, дабы тот срочно прооперировал госпожу Руденко. Я тут же вмешался, уговорив ректора Университета прооперировать сестру Толбухина. Ректор согласился, прооперировал, спас ей жизнь. Как он мне потом сказал, операция была сложная и рискованная. После выздоровления госпожа Руденко пришла поблагодарить меня, а я, видя её ослабленную и уставшую, предоставил ей оплачиваемый отпуск на один год... Случившееся позабылось. Но вот Маршал Толбухин становится председателем Союзнической Контрольной Комиссии в Румынии и летом 1944 г. приезжает в Бухарест для награждения короля Михая орденом Победы. Пользуясь случаем, Толбухин приказывает префекту румынской полиции пригласить меня и директора Тудоровски в 17.00 в расположение Союзнической Контрольной Комиссии. Меня не нашли, так как я тогда прятался, а Тудоровски встретился с Маршалом. Тот принял его доброжелательно и сказал, что сожалеет о моем отсутствии. Он хотел поблагодарить нас обоих за то, что спасли жизнь его сестре. Тудоровски заметил, что в этом заслуга только бывшего градоначальника Одессы. Маршал ответил, что знает обо всем: он недавно вернулся из Одессы и встречался с сестрой, которую не видел пять лет. Маршал попросил Тудоровски передать мне его искреннюю благодарность за то, как я поступил не только с его сестрой, но со всем населением Одессы, которое до сих пор признательно мне. В конце, обращаясь к генералу Сусайкову, заместителю председателя Союзнической Контрольной Комиссии, Толбухин потребовал принять меры к тому, чтобы румынское правительство прекратило преследования и закрыло мое дело. Впоследствии дело было закрыто в мое отсутствие».

Далее Пынтя констатирует:

«Сразу после этого моя жена была вызвана главным общественным обвинителем Стойканом, который сообщил: «Дело Вашего мужа закрыто после вмешательства Союзнической Контрольной Комиссии».

Теперь мы видим, что благодарность Маршала Толбухина военному преступнику Пынте была безмерной...

Пынтя пишет:

«Затем я вышел из подполья и вернулся к нормальной жизни. Был на приеме у бывшего министра юстиции Лауренциу Пэтрэшкану вместе с адвокатом Истрате Миреску, чтобы поблагодарить за закрытие моего дела. Пэтрэшкану ответил мне категорично: «Никакой моей заслуги нет в закрытии Вашего дела, его закрыли после вмешательства Союзнической Контрольной Комиссии».

Обращаю внимание на слово «вмешательство»!

Однако к делу Пынти снова вернулись в 1949 году:

«...Тогда мне выдвинули новые обвинения, связанные с участием в Комиссии по эвакуации евреев из Одессы. Я сначала и до конца заявлял, что не участвовал в этой Комиссии. Разбирательство длилось почти три года. Я требовал суда, а его все откладывали — то по просьбе прокурора, то председателя. В конце концов, он состоялся осенью 1952 г. В день суда я представил легализированную копию распоряжения №35, в котором в пункте 8 указывалось, что я не был членом Комиссии по эвакуации, а также книгу «Булетинул Транснистрией», где на 210 стр. было опубликовано это распоряжение. Несколько раз откладывается оглашение приговора, изымается из дела распоряжение № 35 и «Булетинул Транснистрией», и меня осуждают к 10 годам».

Так или иначе, наказание оказалось недолгим. Уже 7 октября 1955 года, на основании приказа о помиловании, Пынтя был освобожден из тюрьмы, а 6 августа 1956 года вовсе оправдан, со снятием обвинения.

Никоим образом не хочется рецензировать «труд» этого приспешника Антонеску и Алексяну, но в воспоминаниях Пынти то и дело наталкиваешься на пассажи, вызывающие недоумение. Вот лишь некоторые:

«...Поняв, что буду более полезным жителям Одессы...».

«...Буду полезен и стране, и Одессе...».

«...Я пришел с радостью, любовью и энтузиазмом помогать вам (одесситам — М. П.) в трудную для вас пору, отныне ваши страдания будут и моими страданиями, ваши радости станут и моими радостями...».

«Дорогие граждане! Двери мэрии и моего дома открыты для вас в любое время, хочу быть для вас настоящим отцом не лишь на словах, но и на деле, хочу почитать страну, направившую меня сюда, хочу почитать вас, коренных одесситов».

«...Местное население всегда было со мной...».

«...Я видел признательность населения чужой страны румынской администрации. На площадях, в зданиях, кинотеатрах, Оперном театре, Университете население было на стороне румынской администрации. Я понял тогда, что мои труды не были напрасными, и сердце переполняла гордость...».

«...Когда я приходил в Университет, студенты меня окружали и обращались ко мне «наш папа»...».

«...Хотелось покинуть Одессу незаметно... Ко мне пришли делегаты различных предприятий и учреждений и попросили прийти в их коллективы и попрощаться с ними. Тысяча рабочих собрались во дворах предприятий и благодарили меня за оказанную помощь...».

«...Приехав в Университет, встретил сотни студентов и преподавателей, собравшихся в большом зале. Выступавшие благодарили за все, что я сделал для них, как мэр Одессы. Студенты подняли меня и под возгласы собравшихся на руках понесли к машине, осыпая цветами. Так прощались рабочие и интеллигенция с тем, кто честно и лояльно администрировал город на протяжении двух с половиной лет, вкладывая в это душу и любовь, желая сделать их довольными и счастливыми...».

Это все напоминает старый одесский анекдот, когда некий графоман написал книгу воспоминаний под названием «Повесть о настоящем человеке... Автобиографические заметки». Ну, чем не Пынтя?

...Перелистывая в который раз воспоминания, нельзя избавиться от брезгливого отношения к этому человеку. К этому лакированному, гладенькому чиновнику, «любившему своих одесских граждан и свою Родину». Правда, не ясно, какую именно родину? Да и воспоминания свои он назвал «Торжество справедливости. Мое досье». А ведь ему и ничего не оставалось, как юлить и трусливо оправдываться, рассчитывая задним числом на снисхождение, на торжество понятной только ему «удобной» справедливости.

По Пынте, так никто вообще не ждал освобождения Одессы — ни рабочие, ни интеллигенция, ни студенты. А зачем? Все и так прекрасно... Пынтя преднамеренно забыл, что было в Одессе какое-никакое сопротивление, что были ещё и настоящие Граждане, было подполье и партизанское движение. И были священники, которые, рискуя своей жизнью, выдавали евреям спасительные «Свидетельства о крещении» вместо «утерянных при большевиках» православных метрик.

Сегодня многие хотели бы представить румынских оккупантов «опереточными» солдатами. Эти «опереточные» солдаты вдоволь поиздевались над Одессой и одесситами.

Долгие годы преступления румын замалчивались, их «работа» затушёвывалась. Как бы вводя обезличку, писали в общем: «Жертвы фашистского террора...». Хотя поначалу и указывали конкретно: «Немецко-румынские оккупанты...». Потом одумались — ну, как же так плохо писать о союзниках, братьях по оружию из Варшавского договора?! С Германией тут уж никуда не денешься...

Пролитая кровь не измеряется цифрами, но только за первые две недели оккупации в Одессе уничтожено порядка 50 000 человек, а за годы оккупации в одесском регионе, даже по беглым подсчетам, — не менее

240 000 только евреев. Не в связи ли с этим Пынтя восклицал: «Покончено с черными днями, пришли новые, более светлые дни»?!

Румыны, правда, старались избегать слова «уничтожили», они писали «ликвидировали». Так им казалось более цивилизованно убивать... По большому счету, за это никто так и не ответил.

Практически во всех документах, изобличающих Пынтю, ссылаются на приказ № 35 об эвакуации евреев из Одессы и расшифровки к нему (в основном, приказ № 7, объявление № 2, Инструкция для эвакуации еврейского населения, приказ № 35/942).

Как говорится, рукописи не горят. Приказы тоже. В моей военной коллекции есть оригиналы этих чудовищных по цинизму документов. Одно дело знать, что есть такие страшные документы, другое дело иметь их перед глазами. Абсолютное большинство одесситов, включая историков, наверное, видят эти материалы впервые. Их и сегодня нельзя читать без содрогания.

Всё же вчитайтесь в эти тексты, кощунственные от начала до конца!

Постарайтесь понять, как их читали тогда, в черном январе 1942 года. Чего только стоит сам термин «эвакуация», которым румынские негодяи бессовестно прикрывали слово «убийство». А лживое утверждение о том, что «суммы от продажи (еврейского имущества — М. П.) будут через центральные конторы по эвакуации евреев переданы евреям по окончании операции». Кому будут переданы!? Покойникам!?

Не может быть сомнений, что все эти «хозяйственные» документы разрабатывались мэрией Одессы, может быть, даже под непосредственным руководством Пынти. Ведь здесь речь шла не о войсковых или карательных операциях, а именно о бытовых процессах — продажа недвижимого имущества, торги, сведения об отселенных квартирах, начальные цены на каждую вещь и т.д. Не только разрабатывались мэрией, но и планомерно осуществлялись! Улица за улицей, дом за домом, квартира за квартирой...

Подписывал приказ № 35 и др. губернатор Транснистрии Алексяну, а организовывал и приводил в исполнение городской голова со своими службами.

Оправдываясь, Пынтя ёрзал, пытался доказать, что лишь входил в состав Комиссии по рассмотрению заявлений евреев и не знает о мерах, принимаемых Комиссией по эвакуации евреев из Одессы (согласно преступному приказу № 35). При этом Пынтя ссылался на свои робкие намеки, не имеющие ничего общего ни с серьезными заявлениями городского головы, ни с его протестами:

«Еврейское население Одессы не представляет никакой угрозы для безопасности Одессы, что евреи наоборот — трудятся для восстановления города и не помышляют о восстаниях». Точно, как в том кинофильме: «Птичку жалко...».

Пынтя старался быть хитрее других, хитрее, прежде всего, в своей примитивной дальновидности. Как говорится: «Что-то там скажу про тех евреев. На всякий случай, а вдруг когда-нибудь понадобится...».

Где-то как-то заикнулся о несчастных евреях и... продолжал рьяно и преданно служить...

И разве не горестную усмешку вызывают его слова о спасении группы евреев, которых якобы вернули из Дальника в город и «...как они (евреи — М. П.) кинулись к нам, начали целовать руки, одежду, машины, восклицая: «Да здравствует Маршал Антонеску, наш спаситель!».

Хорош спаситель...

Предельно ясно, что в Одессе, по сути, втором городе в Румынии после Бухареста, не могли назначить мэром человека, не разделяющего фашистскую идеологию или отличающегося иным социальным статусом.

Нет! Пынтя служил не жителям Одессы.

Он служил и прислуживал, прежде всего, тем, кто истреблял жителей Одессы.

Он был очень хорошим хозяйственником и выдающимся организатором... особенно в части распределения еврейского имущества, начиная со столов и стульев, заканчивая ложками и вилками.

И рукоплескали ему те, кто «сдавал» евреев — еще недавних соседей, друзей, коллег, однокурсников, «сдавал» пачками, всё за то же имущество, за те же тряпки и вилки.

И в театры ходили, не обращая внимания, что буквально за углом льётся людская кровь.

И не задумывались, что буквально в каких-то сотнях километров их же отцы и братья умирали, сражаясь в рядах Красной Армии с этим же ненавистным врагом.

И ни у кого из них этот кусок румынского хлеба и благ румынской цивилизации в горле не застрял...

Впрочем, ничего странного и в этом нет. В Государственном архиве Одесской области содержатся сотни страниц доносов и докладных записок, адресованных такими рядовыми одесситами румынским властям — «...сотни страниц, исписанных чернилами или карандашом, — в ход шла папиросная бумага, оборотная сторона старых плакатов, даже внутренняя сторона конфетных оберток» *9,10)

Хотел ли знать об этом Маршал Толбухин, который, с высоты Председателя Союзнической Контрольной Комиссии по Румынии(!), а затем и еще Главнокомандующего Южной группой войск на территории Румынии (!) и Болгарии, вмешался в «дело Пынти», исключив его из состава военных преступников!? И попробуй возрази!

...И сегодня в Одессе Пынтя и румынский кровавый след не забыты. В память о безвинных жертвах оккупации установлены мемориальные знаки и на Люстдорфской дороге, на месте бывших пороховых складов, и в Прохоровском сквере, и на здании экипажа морской академии на Слободке, и в Дальнике, и в Балте, и везде, где хозяйничали пынти и их холуи. Создан Одесский музей Холокоста.

Помнят Пынтю и в Молдове. Помнят по-другому.

В Кишиневе, где он был мэром (1923,1927, 1928,1932г.г.), установлена мемориальная доска, даже названа одна из улиц. Видимо, уроки истории в сегодняшней Молдове усвоены не очень-то... Зачем помнить о сотнях тысяч погибших евреев Бессарабии и тогдашней Молдавии?!

...Напоследок Маршал Толбухин сказал свое слово. Его благодарность «за чужой счет» позволила Пынте протянуть то ли до 1967 года, то ли до 1968 года (!). В Бухаресте он зашел в кафе, выпил кофе и, выйдя на улицу, упал замертво.

Да не забудутся преступления, совершенные с участием «хорошего хозяйственника и организатора» Германа Пынти и прочих нацистских прихвостней.

«...Признаю, я пытался скрыть от следствия...»

Начну со ссылки на рассекреченный документ «СМЕРШ», направленный Абакумовым, начальником Главного Управления Контрразведки «СМЕРШ», Сталину.

Документ № 280

Спецсообщение В. С. Абакумова И. В. Сталину о А. П. Тимошенко с приложением протокола допроса.

05.10.1944 г.

«№ 551/а

Копия

Совершенно секретно

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОМИТЕТ ОБОРОНЫ

Товарищу Сталину.

При этом представляю протокол допроса арестованного ТИМОШЕНКО Афанасия Прокофьевича, являющегося племянником Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко.

ТИМОШЕНКО Афанасий сознался, что, проживая на оккупированной противником территории Одесской области, он некоторое время являлся начальником районной полиции, а затем был завербован шефом румынской жандармерии ШТЕФАНЕСКУ, по заданию которого выявлял партизан, коммунистов и лиц, враждебно настроенных против оккупантов.

Незадолго до освобождения Одесской области от румынских оккупантов с ТИМОШЕНКО А. П. дважды встречался приезжавший из Бухареста офицер сигуранцы ДРАГУЛЕСКУ.

Как показал ТИМОШЕНКО А. П., он сообщил офицерам немецкой и румынской разведки известные ему данные о Маршале ТИМОШЕНКО.

Кроме того, ТИМОШЕНКО А. П. рассказал, что вместе с ним на оккупированной противником территории находилась сестра Маршала ТИМОШЕНКО — КУЗЮМА А. К., которая допрашивалась немцами и румынами о С. К. ТИМОШЕНКО и также, как и он (ТИМОШЕНКО А. П.), не подвергалась репрессиям со стороны оккупационных властей. На основании этого ТИМОШЕНКО А. П., учитывая отношение к нему со стороны румын, высказал предположение, что, возможно, КУЗЮМА А. К. также сотрудничала с румынской разведкой.

Характерно, что в мае с.г., после освобождения Одесской области, КУЗЮМА А. К. приезжала в Москву к С. К. ТИМОШЕНКО и гостила у него на даче. В период пребывания на даче С. К. ТИМОШЕНКО и КУЗЮМА вели между собой продолжительные беседы, специально выходя для этого из помещения, вследствие чего зафиксировать их разговоры оперативной техникой не удалось. Об этом Вам было доложено 5 июля с.г.;033/А

За КУЗЮМА А. К. устанавливаем агентурное наблюдение.

В целях более тщательного выяснения шпионских заданий, полученных от румын, ТИМОШЕНКО А. П., а возможно, и КУЗЮМА А. К., — органам «СМЕРШ», находящимся в Румынии, дано указание о выявлении ДРАГУЛЕСКУ и ШТЕФАНЕСКУ и секретном их изъятии.

Допрос ТИМОШЕНКО А. П. продолжается.

АБАКУМОВ»

При допросе Афанасий Прокофьевич Тимошенко был многократно уличён во лжи. Он не скрывал от немецких и румынских властей, что является племянником, а Анастасия Константиновна Кузюма — родной сестрой Маршала Тимошенко.

Румыны настоятельно требовали подробную информацию о Маршале Тимошенко — где живет? есть ли семья? где находится в настоящее время? виделись ли с ним? состоят ли в переписке? где его брат Ефим?

Поначалу они даже посчитали Афанасия Тимошенко советским агентом, так как никак не могли понять, почему он не эвакуировался из Бессарабии. Однако тот упрямо утверждал, что выехать из Бессарабии не успел. Поверили... Направили в Саврань на службу в полицию. Причем служить не рядовым полицейским, а сразу же начальником(!). Кузюму А. К. — в райцентр Песчаны, на работу в столовой районного управления.

Несколько странно, зная, что Афанасий Тимошенко племянник Маршала Тимошенко, румынские власти не только не репрессировали, но и назначили его шефом полиции. Кстати, с начала он служил под своей фамилией, но в январе 1943 года фамилию сменили на ЧАБАН, даже выдали новый паспорт. Мол, это делается для того, чтобы избежать возможных подозрений, недоразумений и неприятностей со стороны румын или немцев, приезжающих в Саврань. И это странно...

Афанасий Тимошенко служил с особым рвением — участвовал в полицейских ночных обходах по селу, охранял колхозные склады, собирал налоги, занимался мобилизацией местных жителей на работы, подготавливал транспорт, заставлял сдавать мясо и кур. Дальше — больше, участвовал в облавах, обысках и арестах. Однако внезапно с января 1943 года освободили его от службы в полиции, до марта 1944 года работал... продавцом в продуктовом магазине.

Видимо, румынским жандармам было так удобнее. Потому и отпустили его «в народ» — как бы изнутри вынюхивать, высматривать и доносить. Продуктовый магазин, где всегда толпится народ, более чем надежное пристанище. И задание стандартное — выявлять в Саврани коммунистов, сочувствующих, укрывающихся евреев, лиц, связанных с партизанами или настроенных против румынской власти.

Так появился секретный агент Афанасий Тимошенко.

Так Афанасий Тимошенко искупал перед Румынией свою вину за... родственную связь с Маршалом Тимошенко.

Надо сказать, искупал методично и эффективно. На службе его интересовало абсолютно все. Какие разговоры ведутся среди местных жителей в связи с победами Красной Армии? Кто пытается избежать эвакуации из Саврани? Кто из жителей ожидает прихода Советской власти? Что партизаны?

Не без активной помощи и находчивости Афанасия Тимошенко в Савранском районе была раскрыта и ликвидирована подпольная организация, в состав которой входило более 20 человек, имеющих оружие и связь с партизанами. На допросе Афанасий Тимошенко начинал и продолжал врать, пытаясь выглядеть запуганной жертвой, которая всего лишь исполняла приказы. Приёмы, в общем-то, известные...

С наступлением Красной Армии Афанасия Тимошенко должны были эвакуировать из Саврани вместе с румынами. Даже по приказу начальства ему выделили повозку (!) и аж три лошади (!). Ценными работниками румыны не разбрасывались...

На допросе Афанасий Тимошенко изворачивался, якобы умышленно «отстал» от жандармов, пробрался к своей тетке Анастасии Константиновне Кузюме, в село Песчаны, где остался ожидать прихода частей Красной Армии.

На что он рассчитывал? Ведь служил румынам не заштатным полицейским... Скорее всего, его пытались преднамеренно оставить на освобожденной территории для выполнения какого-то специального задания. Следствие активно работало в этом направлении.

В июле 1944 года решение Особого совещания Афанасий Прокофьевич Тимошенко был приговорен к 10 годам заключения по обвинению в измене Родины. Освобожден в ноябре 1954 года. Получается, отбыл «от звонка до звонка».

...Начиная с ноября 1942 года, Анастасию Константиновну Кузюму, родную сестру Маршала, неоднократно допрашивали немецкие и румынские офицеры. В итоге она была освобождена из лагеря, направлена на работу, не преследовалась. Органами следствия небезосновательно подозревалась в преступных связях с оккупантами, считалась завербованным агентом. В этом вопросе Афанасий Тимошенко пытался её покрывать, что-то недоговаривал... Следствие так и не было завершено. Почему?!

И когда в спецсообщении «СМЕРШ» отмечалось, что «...в период пребывания на даче С. К. Тимошенко и Кузюма вели между собой продолжительные беседы, специально выходя из... помещения», несомненно, им было о чём поговорить... Может быть, обсуждали пути «отхода», может быть, как выскользнуть...

Даже если принять во внимание, что следователи «СМЕРШ» могли запросто «пришить» кому угодно «громкое» дело, то в данном случае активное сотрудничество родственников Маршала Тимошенко с оккупантами было настолько очевидным, что оставалось только это зафиксировать документально. Да и свидетели были еще живы...

Какие-либо сведения о дальнейшей судьбе Афанасия Прокофьевича Тимошенко и Анастасии Константиновны Кузюмы отсутствуют.

...Спецсообщение Абакумова Сталину и факты о родственниках Маршала Тимошенко тогда, очевидно, должного действия не возымели. Оргвыводы по Маршалу сделаны не были. Может быть, поэтому «смягчили» отношение к Афанасию Тимошенко и следственные органы — не настояли на заслуженном смертном приговоре, а обошлись привычной «десяткой»... А ведь в приговоре было жёстко указано: «За измену Родине». По законам военного времени (ещё шла война) с такими активистами разбирались быстро. Под горячую руку и по горячим следам могли (должны были!) поставить к стенке. Выжидали, что там скажут в Кремле?..

И ещё. Чуть-чуть позже такой компромат на Маршала Тимошенко мог бы даже очень сработать. Дело в том, что с июня 1945 года старшая дочь Маршала Екатерина начала встречаться, а в августе вышла замуж за сына Сталина — Василия. Отношения же Сталина к невестке были, мягко говоря, сложными... Но, очевидно, страсти временно улеглись, а жизнь, складывалась так, что было не до «уходящего в тень» Маршала Тимошенко. А может, просто не успели — вскоре умер Сталин.

И всё же остаётся загадкой, как могло получиться, что на оккупированной территории остались ближайшие родственники видных советских военачальников. Недосмотрели?

Ах, как не легко быть маршалами.

Ах, как легко быть их родственниками...

Михаил ПОЙЗНЕР