Сергей Доценко: «В балете даже зло должно быть красивым»

Заслуженный артист Украины Сергей Доценко, ведущий мастер сцены, балетный солист Одесского национального академического театра оперы и балета, покоряет балетоманов партиями принца Зигфрида и Ротбарта («Лебединое озеро»), принца Дезире («Спящая красавица»), Щелкунчика-принца и Дроссельмейера («Щелкунчик»), Антипода («Крик»), Арбенина («Маскарад») и многими другими.

В качестве балетмейстера совместно с Яниной Киселёвой осуществил постановку балета для детей «Красная шапочка». Гастролировал во Франции, Италии, Испании, Греции, Швейцарии, Германии, США, Канаде и других странах. Пока длится локдаун и спектакли поставлены на паузу, артист не прекращает тренироваться в ожидании новой встречи с публикой.

— Сергей, большой опыт не мешает вам убедительно выглядеть даже в образе юного Ромео...

— В балете у каждого судьба складывается по-разному, и балетная молодость заканчивается тоже по-разному. Я к этому отношусь абсолютно нормально. В одной из передач недавно Николай Цискаридзе сказал, что его педагог советовал ему танцевать на сцене ровно двадцать лет, и все. Он так и поступил. Ровно через двадцать лет станцевал последний спектакль «Жизель» и больше на сцену не выходил. Другое дело, что он талантливый педагог и много еще может сделать для балета. У него были феноменальные данные балетного танцовщика, у меня таких данных не было, было только желание доказать себе и другим, что я чего-то в этой профессии добьюсь.

Никогда не ставил перед собой цель стать ведущим солистом. Мне просто нравилось то, чем я занимаюсь. Понимал: чтобы что-то получилось, это надо полюбить по-настоящему. Стараюсь ко всему так относиться.

Мой однокурсник Игорь Булычёв, который сейчас работает в Киевской опере, тоже высокий, мужественный, у него очень хорошие ноги, линии. Естественно, как артисты, мы смотрели друг на друга и пытались угадать, кто в будущем окажется в кордебалете, кто на вторых партиях, а кто — на ведущих. Мастерство актера нам преподавала мама моей однокурсницы Нади Гончар, очень способной девочки. И вот она сказала как-то при всем курсе: «Вот этот мальчик, Сережа, будет ведущим солистом. А вот ты, Игорь, не будешь ведущим солистом никогда». Он со мной до конца года не разговаривал... Но она ведь сказала это по-доброму, в хорошем смысле, просто старалась объяснить. И он ведущим не стал, хотя все предпосылки к этому были, он очень хорошо танцевал характерные и вторые партии, он прекрасный Ротбарт в «Лебедином», прекрасный Тибальт в «Ромео и Джульетте» — смотришь, и просто мурашки по коже.

А у меня получилось стать ведущим. Постепенно стали прибавляться партии. Хоть говорят, что век короткий у балетного артиста, но сколько начальства сменилось за это время... Бывали неприятные моменты: ты ко всем стараешься относиться хорошо, справедливо, а за твоей спиной плетутся какие-то интриги. Знаю, что когда в очередной раз менялось руководство и пришел главным балетмейстером Владимир Николаевич Трощенко, он обратил на меня внимание и спрашивал: «А это что за мальчик?». На тот момент у меня, скажу честно, были в основном внешние, фактурные данные, техники не хватало, подъема у меня особого нет, бралось внутренним состоянием, любовью, отношением и, понятно, работой. И нашелся человек, который сказал: «На него даже не обращайте внимания, у него нет координации, он вообще полный ноль». А этому человеку я ничего плохого не сделал, я с ним нормально общался и конкуренцию ему не составлял. Ничего, мы это тоже прошли.

— Не могу не восхититься вашим Дроссельмейером в новом «Щелкунчике». В чем секрет?

— С Дроссельмейером я уже сталкивался, так как со «Щелкунчиком» в прежние годы мы часто ездили на гастроли, а в таких условиях ты танцуешь разные партии. Я в разных редакциях Дроссельмейера танцевал, меня даже приглашали во Львов с этой партией, после чего стали звать туда работать (смеется). И за границей не раз танцевал. Так получилось, что Дроссельмейер мне всегда нравился, я не считаю, что это возрастная партия.

— Раз главная героиня Маша — маленькая девочка, то у нее должен быть молодой дядюшка!

— Другой вопрос — как эту партию поставят. Я видел разные постановки «Щелкунчика». Есть очень статичные образы Дроссельмейера, иногда его представляют, как фокусника, он больше ходит, а не танцует. Бывает, создают образ очень зрелого, даже пожилого человека. Это как в «Лебедином» — почему-то считают, что Ротбарт должен быть непременно страшным, и чем страшнее, тем злее. На самом деле зло может быть красивым. Ротбарта отвергали девушки и выбирали Зигфрида — в этом его драма...

Но вернемся к Дроссельмейеру. Мне нравится этот образ. У меня параллельно с подготовкой спектакля шли концерты, я не присутствовал на всех репетициях и впитывал часто со стороны, наблюдая, что требует балетмейстер Сергей Бондур от других танцовщиков. Конечно, там есть часть меня. Не могут в разных составах артисты быть одинаковыми, как роботы. Есть постановка, рисунок роли — ты должен это выполнить. А образ — к сожалению, я не понял, каким Бондур видит этот образ. Я его преподнес одновременно и сказочным, и серьезным.

Наш ведущий репетитор Наталья Здиславовна Барышева подошла ко мне и сказала: «Мне понравилось, этот Дроссельмейер какой-то каверзный!». Пришлось научиться делать фокусы — изначально объяснил и показал Сергей Бондур. Больше всего понравился фокус с механизмом — отпускаешь пружинку, и из шляпы вылетает на нитке красная тряпочка, ты ее держишь в руке, нажимаешь кнопку и выстреливает красивая блестящая палочка. Это очень эффектно. Сделать конфетку, сказку из ничего Дроссельмейер умеет, он настоящий артист.

Беседу вела Мария Гудыма