Что хранит память Александра Коремблита
Эти слова древнеримского философа и оратора Цицерона я услышал от долгожителя из города Подольска Александра Хильевича Коремблита, когда попросил его поведать о своем без года девяностолетнем жизненном пути.
Расстрелянное детство
Сдерживая волнение, он сказал:
– Виктор Иванович, память сохранила все горести и радости, пережитые мною. Ничего не забылось до сей поры. Родился в Луцке. Учился в школе. В мае 1941 года лечился в детском туберкулезном санатории в сосновом бору. 28 мая мне исполнилось девять лет, и я получил от мамы поздравительную открытку. Она писала, что в подарок мне купила шашки. Эта последняя весточка от мамы стала для меня святой реликвией. Оставалась неделя до отъезда домой, когда фашистская Германия напала на нашу страну. Спустя годы я напишу:
Война расстреляла в упор мое детство,
И вмиг довелось сиротою мне стать.
Слушая Александра Хильевича, я вместе с ним переживал бомбежки и артобстрелы, прятался в лесу, ночами пешком добирался до железнодорожной станции, ехал в битком набитом людьми товарном вагоне в далекую Сибирь…
Изможденных ребят принял детский дом, эвакуировавшийся из Украины. В селе Верхотомка Кемеровской области, раскинувшемся на крутом берегу реки Томь с холодной, цвета темной стали, водой, Саша Коремблит получил официальный статус: детдомовец. Тогда о судьбе родителей он ничего не знал: они не смогли попасть на Волынь, в санаторий, потому что немцы наступали стремительно и Луцк трижды переходил из рук в руки.
Девиз – «Не пищать!»
– В детдоме мы много трудились, – рассказывал Александр Хильевич. – Помню, как нас усаживали за длинные деревянные столы, перед каждым насыпали горку из зерен, и мы отделяли их от разного мусора и плевел. И каждое зернышко приравнивали к пуле, летящей во врага. Работали на прополке, убирали осенью свеклу, капусту до поздних заморозков. Заготавливали на зиму сосновые шишки для растопки печек. По вечерам шили кисеты для махорки и рукавицы бойцам. И девизом для нас, рано повзрослевших ребятишек, был макаренковский клич: «Не пищать!». С ним я иду по жизни и к своему девяностолетию.
– Можно сказать, Сибирь вас с детства закалила.
– О сибиряках храню самые теплые воспоминания. Они с заботой относились к нам, детям-сиротам из далекой Украины, не обижали, подкармливали, – сказал Коремблит и поведал о многих людях. С особой теплотой говорил он о директоре детского дома Илье Наумовиче Томасе и его жене Евгении Федоровне, которые заботились о своих питомцах, как о родных детях. Именно Евгения Федоровна разглядела в Саше Коремблите его поэтический дар.
Поэт, художник, педагог
– Александр Хильевич, в вашем творческом багаже сотни публикаций в газетах, журналах, альманахах. Увидели свет ваши двадцать книг поэзии, в том числе и сборник «Холокост», получивший широкую известность не только в Украине. Вы лауреат многих литературных конкурсов. Откуда черпаете вдохновение?
– Из памяти о прошлом и любви к жизни. Когда после возвращения из Сибири начал разыскивать родных, узнал, что отец погиб в Сталинграде, а маму и других родственников фашисты расстреляли в гетто. Тогда я и решил: буду жить и за них, честным и добрым. Я и сегодня говорю всем: жизнь дается человеку, чтобы любить ее.
После возвращения в Украину Саша Коремблит окончил с отличием десять классов Городнической средней школы на Черниговщине, отслужил службу срочную, службу солдатскую, и с дембельским чемоданом возвратился в родной детдом по просьбе директора — преподавать рисование и быть подменным воспитателем. Так он и стал педагогом по призванию на всю оставшуюся жизнь. Заочно окончил Тираспольский педагогический институт. Более полувека учил детей уму-разуму. Завершил педагогическую карьеру заместителем директора школы-интерната для детей-сирот и оставшихся без родительской опеки.
– Александр Хильевич, преподавая изобразительное искусство, вы, наверное, рисовали картины. Какое произведение особо дорого?
Коремблит, широко улыбнувшись, ответил:
– В детдоме я рисовал карикатуры на фашистов. Моя одноклассница Наташа Кабаева отсылала их отцу на фронт. Доныне помню тот восторг, который испытывал, когда ребятам читали письмо майора Кабаева, в котором он сообщил, что бойцам и командирам особенно понравились мои рисунки. Их развесили в землянках.
– Встречаясь с долгожителями, прошу рассказать о каком-то неординарном случае. Бывали и у вас такие?
– И немало. Например, в школе я отказался изучать немецкий язык. Дошло до районо. Ссылался на то, что это фашистский язык, а фашисты убили моих родных. Мне такой язык не нужен.
Многих трудов стоило и учителю, и директору школы, и товарищу из районо, чтобы убедить меня в том, что нет фашистского языка, а есть язык немецкого народа, давшего человечеству много замечательных деятелей науки, культуры, литературы, искусства. И что любой язык может быть лучшим посредником для установления дружбы и согласия. Словом, просветили меня, и я таки сдался.
Все чисто у чистых людей
– Александр Хильевич, при встречах вы неохотно говорите о наградах. А какая из них самая дорогая?
Не задумываясь, Коремблит улыбчиво ответил:
– Две дочери, сын, два внука и два правнука. Самый младший, Андрюша, в седьмом классе учится. А что до знаков отличия, которых у меня немало, то назову «Отличник народного образования УССР». Почему? Потому что я посвятил жизнь воспитанию детей-сирот. И на себе испытал глубинный смысл замечательных слов Виктора Гюго о том, что нет на земле гимна торжественнее, чем лепет детских уст.
– И в заключение: что нужно делать человеку, чтобы лет до ста расти и без старости?
– Всегда помнить, что все чисто может быть только у чистых людей. Относиться к другим так, как ты желал бы, чтобы другие относились к тебе. Радоваться чужим успехам и ненавидеть зависть. Она разъедает души.
заслуженный работник культуры Украины и Молдовы
